Наконец подал голос ехавший по другую сторону Рауля Эйдес. Он думал совсем не о младшем брате; Эйдес вообще никогда и ничему не удивлялся.

– А у тебя отличный жеребец, – заметил Эйдес. – Впрочем, серые в яблоках лошади мне всегда не нравились.

Рауль ласково потрепал своего Бланшфлауэра по шее.

– С чего бы это? – осведомился он.

– Ну, не знаю, – туманно ответил Эйдес. – Я бы, пожалуй, предпочел гнедого, такого, как твой прежний конь, Версерей. Так что советую тебе для боя оседлать именно Версерея – если он будет, этот бой, – угрюмо добавил Эйдес.

– Кровь Христова, разумеется, будет! – высказал презрение Гилберт. – Что за мысли лезут тебе в голову?

– Да все эти разговоры о воинских хитростях и отступлении, – признался Эйдес. – Я слушал ваши беседы, пока ел пудинг. Молодой Рауль рассуждал о том, что войну можно выиграть хитростью, и, судя по вашим речам, кажется, будто вы вознамерились прогнать французов прочь, не нанеся им ни единого удара. – Он громко фыркнул, выражая свое несомненное презрение. – Что ж, я совсем не такой, как Рауль, и не стану ломать голову над тем, что пишут в книгах, и тому подобном. В общем, я ничего не понял.

– Здесь нечем гордиться, – заметил Рауль. – Сначала мы отступим, а потом ударим. Теперь понимаешь?

Но слова его не произвели на Эйдеса особого впечатления.

– Было бы намного лучше сначала ударить, так, чтобы потом нам и отступать бы не пришлось, – сказал Эйдес.

– А ведь в чем-то он прав, – заметил Гилберт.

– Так я и знал, что ты меня поймешь, – с благодарностью отозвался Эйдес.

А вот Рауль ничего не ответил, и Гилберт подумал: «Да он просто не слушает, словно не считает нужным отвечать». Не выдержав молчания, Гилберт язвительно заметил:

– Эй, ты что, спишь или слишком высокого о себе мнения, чтобы обсуждать с нами подобные вещи?

– Нет, просто я сам понимаю далеко не все, – ответил Рауль.

Смягчившись, Гилберт заявил:

– Там, в Бомоне, ты, похоже, понимал все очень хорошо.

– Видишь ли, там мне пришлось объяснять другим. Нет, я, конечно, понимаю план Вильгельма, но не до конца. Хочу сказать, что не знаю, как можно заманить короля Франции в глубь нашей территории или когда именно наступит подходящий момент для нанесения удара.

Гилберт что-то проворчал себе под нос, и некоторое время они ехали молча. Тишину внезапным вопросом нарушил Эйдес:

– А почему сакс носит бороду? Это что – обет какой-то или епитимья?

– Ни то, ни другое. Все саксы носят бороды, – отозвался Рауль.

На лице Эйдеса отразилось удивление.

– Что за блажь? – заметил он. – Пусть он лучше сбреет ее.

– Не вздумай сказать ему об этом, – оживился Рауль. – Он очень ею гордится.

– Не понимаю, как можно гордиться бородой, – заявил Эйдес. – С нею он похож на варвара.

– Постарайся, чтобы он не услышал и этого, – посоветовал Рауль брату.

Гилберт отстал, поравнявшись с супругой, и, поскольку Эйдесу нечего было больше сказать ни по поводу предстоящего вторжения, ни о бороде сакса, до самого Харкорта они с Раулем не обменялись ни словом.

Уже на рассвете следующего дня Рауль вместе со своим эскортом готовился отправиться обратно в Руан. Гизела дала молодому человеку сумку с едой на дорогу: дамасские пирожки [41] , которые она испекла собственноручно, и несколько ломтиков сала, завернутых в чистую тряпицу. Но когда он поцеловал ее на прощание, она вдруг сунула ему в ладонь крошечный предмет, прошептав, что он должен носить его, дабы уберечься от беды.

Рауль опустил взгляд на подарок и увидел маленький мешочек на шелковом шнурке.

– Вот спасибо, сестренка, – сказал молодой человек. – Что это?

– Это оберег на счастье, Рауль, – застенчиво ответила Гизела, робко подняв на него взгляд и тут же снова опустив его. – Ты должен носить его на шее. Там лежит голова жука-рогача, и она спасет тебя от несчастья.

Рауль с опаской покрутил мешочек в пальцах, но, поскольку Гизела явно тревожилась, что он откажется взять его, надел шнурок на шею, а мешочек спрятал под тунику. Сев в седло, он помахал ей на прощание и пустил коня шагом по мосту, направляясь вслед за своими друзьями.

До Руана они добрались быстро, а там уже по мощеным улицам было рукой подать и до дворца, переполненного гостями. Днем ранее туда прибыл виконт Котантен в сопровождении своих главных вассалов, а сегодня утром пожаловал и граф Мортен.

Спрыгнув со спины Бланшфлауэра, Рауль принялся соскребать дорожную грязь с мягких сапожек. Гилберт и Эдгар разошлись по своим комнатам, на прощание крикнув Раулю, что увидятся за ужином. Сам же он легко взбежал по наружной лестнице к главным воротам дворца и вошел в сводчатую залу. Здесь он встретил Мортена, направлявшегося во внутренний двор, и остановился, взмахнув ему рукой.

Грубое лицо Мортена просветлело.

– Кого я вижу! Приветствую тебя, Рауль! А Вильгельм как раз спрашивал, не вернулся ли ты. Слышал, что он собирается сделать? Он все-таки сумел убедить де Гурнея.

– Так я и думал, – ответил Рауль. – А ты сам когда приехал, Мортен?

– Да что-то около часа тому. Своим вассалам я приказал присоединиться ко мне в Эвре. Сан-Совер уже здесь, и Монтгомери тоже, а Грантмеснил прибыл еще вчера. Вильгельм, кстати, сохраняет абсолютное спокойствие. – Мортен медленно улыбнулся, отчего глаза его превратились в щелочки. – Герцогине приснилось, будто новый сокол Вильгельма поймал свою добычу, что, как говорят, является верным предзнаменованием успеха. – Гортанно рассмеявшись, он пошел по своим делам.

Рауль же взбежал по лестнице к себе в спальню и, кликнув пажа, стал снимать забрызганные грязью тунику и штаны.

Смыв с себя дорожные пыль и пот, молодой человек переоделся в чистое, а затем отправился в один из залов для приемов, расположенных наверху, где, как ему сказали, пребывает герцог. Арочный проход был занавешен гобеленом; паж откинул его в сторону, и Рауль вошел, застав герцога в комнате вдвоем с герцогиней.

Молодой человек остановился на пороге, намереваясь тихо удалиться. Вильгельм, нахмурившись, поднял было голову, но, когда увидел, кто пришел, чело его разгладилось, и он добродушно приветствовал своего сподвижника:

– Как раз вовремя, Рауль! Какие новости?

– Они недовольны, монсеньор, но возражать не посмеют. На Роже де Бомона можно положиться в том, что он проследит, чтобы все было сделано как надо. – С этими словами юноша преклонил колено перед Матильдой. Одного быстрого взгляда на ее лицо ему хватило, чтобы понять – она в гневе; но грозовые тучи рассеялись, когда герцогиня протянула ему свою руку. – Мадам, как здоровье милорда Роберта? – вежливо осведомился он.

– С ним все в порядке, – ответила Матильда. По ее губам скользнула торжествующая улыбка. – Он уже больше мальчишки Мортена, а ведь тот старше него на целый месяц, – удовлетворенно заметила леди. Рауль представил себе, как она сравнивает своего первенца с наследником Мортена к неудовольствию супруги последнего, и в глазах у него заблестели смешинки. – Кроме того, мне представляется, – продолжала Матильда, – что он намного красивее. Хотя милорд этого не замечает, я уверена, от твоего внимания это не укроется, Рауль.

Вильгельм же подтолкнул по столу к Раулю стопку каких-то документов.

– Я получил их от Лонгевилля. Он выполняет мою волю, хотя она ему и не нравится, – со смехом заметил герцог. – Как и всем, включая присутствующую здесь Мальд. Она бы уже поссорилась со мной, если бы я пошел ей в этом навстречу, не правда ли, сердце мое?

Герцогиня подошла к столу, придерживая подол своего длинного платья. Мрачное, нахмуренное выражение вновь вернулось на ее лицо.

– Я бы хотела, чтобы ты поступил так, как они предлагают, – со сдержанной страстью заявила Матильда, и пальцы ее сжались в кулачки. – Я хочу, чтобы ты сразился с королем и победил его.

А Вильгельм следил за Раулем, который читал доклад Жиффара.